Клинический полиморфизм семейного дефицита больших гранулярных лимфоцитов

Множество современных научных работ посвящено изучению проблемы лейкемии из больших гранулярных лимфоцитов, однако на практике гораздо чаще встречаются случаи дефицита этих цитотоксических клеток первичного или вторичного генеза. Представленный нами случай семейного дефицита больших гранулярных лимфоцитов демонстрирует значительный клинический полиморфизм, сущность которого состоит в сочетанном развитии инфекционного, аллергического и аутоиммунного синдромов, что соответствует современным представлениям о многогранности функций клеток с таким фенотипом.


Популяцию больших гранулярных лимфоцитов (БГЛ) составляют цитотоксические клетки, характеризующиеся общими цитологическими признаками: крупным размером (d=15-18 мкм) и наличием множественных азурофильных цитоплазматических гранул. Как известно, цитологию БГЛ имеют естественные киллеры (CD3–CD16+CD56+-клетки), цитотоксические Т-лимфоциты (CD3+CD8+-клетки), γ/δ-Т-лимфоциты и так называемые естественные киллерные Т-лимфоциты (NKT-cells), характеризующиеся фенотипом CD3+CD16+CD56+ [1, 2].
БГЛ выполняют в организме человека разнообразные функции, используя при этом различные механизмы распознавания патогенов. Так, естественные киллеры отбирают мишени для цитолитического удара по отсутствию молекул гистосовместимости І класса или наличию фиксированных антител [3, 4]. В то же время, цитотоксические Т-лимфоциты распознают комплексы HLA-I-пептид на поверхности скомпрометированных клеток [5]. Интраэпителиальные γ/δ-Т-лимфоциты взаимодействуют с белками теплового шока и некоторыми молекулами микробного происхождения (например этиламином микобактерий) [6], а NKT-клетки активируются объектами, экспрессирующими комплексы СD1-микробные гликолипиды [7].

Большинство научных работ, посвященных изучению БГЛ, сконцентрированы на проблеме так называе­мой лейкемии из БГЛ [13-15], однако клиническим аспектам дефицита этих клеток в периодической литературе уделено незаслуженно мало внимания. Чтобы восполнить имеющийся пробел, мы предлагаем медицинской общественности описание случая семейного дефицита БГЛ из собственной клинической практики. Данное сообщение демонстрирует значительный клинический полиморфизм этого иммунного дефекта, что соответствует современным представлениям о многогранности функций, выполняемых клетками с фенотипом БГЛ.

Дизайн: больные А., В., С. впервые обратились в Ин­ститут иммунологии и аллергологии в 2006 г. Были неоднократно иммунологически и вирусологически обследованы. При этом проводилось исследование общего анализа крови и цитологическое определение БГЛ в мазке, окрашенном по Паппенгейму (N – 0,20-0,45х10⁹/л). Использовали следующую методику подсчета: сначала определяли количество клеток с фенотипом БГЛ на 400 лейкоцитов в мазке, затем производили перерасчет на 100 лейкоцитов с использованием принципа пропорции (К_БГЛ). В завершение рассчитывали абсолютное количество БГЛ по формуле:

Абсолютное количество БГЛ = К_БГЛ(%) х К_{лейкоцитов}/100

Кроме того, проводили исследование фагоцитарной активности нейтрофилов (латекс-тест; N – 60-80%), сывороточных концентраций иммуноглобулинов М (N – 0,8-1,6 г/л), G (N – 6,0-15,0 г/л), A (N – 0,6-2,5 г/л) методом простой радиальной иммунодиффузии по Манчини, субпопуляционного состава лимфоцитов (непрямая иммунофлуоресценция с использованием моноклональных антител к CD-маркерам лимфоцитов с двойной и тройной меткой; последующий подсчет – на проточном цитофлуориметре Epics XL (производитель – «Beckman Coulter»). При этом выявляли такие субпопуляции лимфоцитов: СD3+CD19– (N – 0,95-2,0x10⁹/л), СD3+СD4+ (N – 0,58-1,34x10⁹/л), СD3+СD8+ (N – 0,37-0,97x10⁹/л), CD3–CD16+CD56+ (N – 0,12-0,37x10⁹/л) и СD3–CD19+ (N – 0,11-0,38x10⁹/л). Диагностику герпетической инфекции осуществляли при помощи количественной полимеразной цепной реакции (ПЦР; реактивы фирмы «ДНК-Технология», Россия). Магнитно-резонансную томографию (MРТ) головного мозга больная С. проходила в Институте нейрохирургии АМН Украины.
Указанным пациентам в Институте иммунологии и аллергологии неоднократно проводили курсы иммунотерапии. Были получены отчетливые положительные результаты, что и побудило нас к написанию настоящей статьи. Катамнез наблюдения за больными на сегодня составляет от 2,5 до 3 лет.

Больная А., 27 лет
С раннего детства страдала частыми острыми респираторными вирусными инфекциями (ОРВИ; 5-7 раз в году), имеющими затяжное течение и плохо поддающимися традиционной патогенетической и симптоматической терапии, что часто приводило к бактериальным осложнениям. Во время ОРВИ температура тела редко поднималась выше субфебрильных цифр, даже при общем тяжелом самочувствии. Характерным являлся длительный субфебрилитет после перенесенной ОРВИ (1 мес и более). В возрасте 7 лет установлен диаг­ноз хронического ринофарингита, тонзиллита, подчелюстной и переднешейной лимфаденопатии, проявления которых сохранились на момент настоящего обращения. В пубертатный период дебютировала мигрень без ауры, которая вскоре приобрела тяжелое течение, в анамнезе – случай мигренозного статуса (2002 г.). После достижения 20-летнего возраста больной установлен диагноз рецидивирующего гайморита, в связи с чем неоднократно проводились пункции гайморовых пазух.
Первичное обследование (26.12.2006 г.)
Общий анализ крови (ОАК): Hb – 134 г/л, эритроциты – 4,6х10¹²/л, лейкоциты – 3,4х10⁹/л, тромбоциты – 550х10⁹/л, эозинофилы – 1,5%, базофилы – 0,5%, палочкоядерные нейтрофилы – 6,5%, сегментоядерные нейтрофилы – 29% (абсолютное количество – 0,98х10⁹/л), лимфоциты – 56% (абсолютное количество – 1,9х10⁹/л), моноциты – 6,5%.
Субпопуляционный состав лимфоцитов: СD3+CD19– – 63,6%, СD3+СD4+ – 30,1%, СD3+СD8+ – 27,4% (абсолютное количество – 0,52х10⁹/л), CD3-CD16+CD56+ – 11,1% (абсолютное количество – 0,21х10⁹/л), СD3–CD19+ – 22,6%. Содержание БГЛ – 0,03х10⁹/л. Кон­центрации сывороточных иммуноглобулинов: IgM – 2,9 г/л, IgG – 15,0 г/л, IgА – 1,6 г/л. Показатель фагоцитарной активно­сти нейтрофилов – 60%.
ПЦР слюны: ДНК вируса герпеса 6 типа (HHV6) в количестве 869 вирусных частиц в пробе. Микробиологическое исследование смыва из задней стенки глотки (26.12.2006 г.): выделен S. aureus.
Учитывая наличие стафилококковой инфекции, больной был назначен семидневный курс местной антибиотикотерапии препаратом грамицидина (граммидин С, Щелковский витаминный завод, Россия) по 2 таблетки 4 раза в день. C целью коррекции нейтропении и сниженной фагоцитарной активности нейтрофилов использовали иммуномодулятор полиоксидоний (производное этиленпиперазина, фирма «Петровакс Фарм», Россия) в дозе 6 мг per rectum через день на ночь № 10. Для повышения количественных и качественных характеристик БГЛ был назначен препарат интерферон-α (лаферон, Украина) в дозе 1 млн МЕ [16] внутримышечно через день на ночь № 10. Также был введен препарат специфического противогерпетиче­ского иммуноглобулина (количество антител к HHV6 – 200 IU/ml; производитель – Институт гематологии АМН Украины) в дозе 15 мл внутримышечно однократно.
Повторное обследование (16.01.2007 г.)
ОАК: Hb – 140 г/л, эритроциты – 4,6х10¹²/л, лейкоциты – 4,7х10⁹/л, тромбоциты – 340х10⁹/л, эозинофилы – 2%, базофилы – 0%, палочкоядерные нейтрофилы – 5%, сегментоядерные нейтрофилы – 46% (абсолютное количество – 2,16х10⁹/л), лимфоциты – 43% (абсолютное количество – 2,02х10⁹/л), моноциты – 4%.
Субпопуляционный состав лимфоцитов: СD3+CD19– – 64,5%, СD3+СD4+ – 35,1%, СD3+СD8+ – 29,2% (абсолютное количество – 0,53х10⁹/л), CD3–CD16+CD56+ – 12,3% (абсолютное количество – 0,25х10⁹/л), СD3–CD19+ – 24,5%. Содержание БГЛ – 0,02х10⁹/л. Концентрации сывороточных иммуноглобулинов (26.12.2006 г.): IgM – 1,05 г/л, IgG – 8,0 г/л, IgА – 1,2 г/л. Показатель фагоцитарной активности нейтрофилов – 80%.
ПЦР слюны (16.01.2007 г.): 1 100 вирусных частиц в пробе. Микробиологическое исследование смыва из зад­ней стенки глотки (16.01.2007 г.): рост патогенной микрофлоры не обнаружен.
Таким образом, благодаря проведенному курсу лечения были устранены лейкопения, нейтропения, значительно повышена фагоцитарная активность нейтрофилов. Коррекция указанных нарушений иммунитета наряду с примененной антибактериальной терапией привела к ликвидации стафилококковой инфекции ротоглотки. Однако не удалось существенно повлиять на количество БГЛ и репродукцию HHV6 в верхних дыхательных путях. Для частичной коррекции количества БГЛ в дальнейшем дважды проводились трехнедельные курсы иммунотерапии, включающие лаферон в указанной ранее дозе и инозин пранобекс (гропринозин, Гродзинский фармацевтический завод, Польша) per os в дозе 50 мг/кг. Для подавления репродукции HHV6 использовали тот же препарат специфического противогерпетического иммуноглобулина в однократной дозе 18 мл внутримышечно № 2, кратность введения – 1 раз в 3 нед. При этом достигнуто как достоверное повышение количества БГЛ (максимальный результат – 0,16х10⁹/л от 30.03.2007 г.), так и угнетение репродукции HHV6 (540 копий ДНК в пробе от 30.03.2007 г.). Указанные лабораторные изменения сопровождались существенной положительной клинической динамикой течения ринофарингита, тонзиллита и мигрени. Однако после прекращения иммунотерапии уже через 3 мес произошло восстановление иммунного дефекта, в связи с чем пациентке были рекомендованы периодические курсы иммунотерапии частотой 3-4 раза в год. В данный момент больная находится под наблюдением в Институте иммунологии и аллергологии.

Больная В., 21 год, родная сестра больной А.
С раннего детства страдала частыми ОРВИ с затяжным течением. После перенесенной вирусной инфекции сохранялся длительный субфебрилитет. Прооперирована по поводу хронического деструктивного тонзиллита в возрасте 9 лет. Практически в том же возрасте стали регистрироваться аллергические проявления: атопический ринит, атопический дерматит и бронхообструктивный синдром. Верифицированные аллергены: эпидермис домашних животных, антигены домашней пыли и некоторые пищевые аллергены, в связи с чем осуществлены соответствующие элиминационные мероприятия. Трижды получала специфиче­скую иммунотерапию, эффективность которой оказывалась недостаточной. Аллергические проявления прогрессируют. За 2 года до обращения в Институт иммунологии и аллергологии начали периодически появляться фурункулы кожи различной локализации.
Первичное обследование (08.05.2007 г.)
ОАК: Hb – 130 г/л, эритроциты – 4,4х10¹²/л, лейкоциты – 5,4х10⁹/л, тромбоциты – 300х10⁹/л, эозинофилы – 1,5%, базофилы – 0,5%, палочкоядерные нейтрофилы – 3%, сегментоядерные нейтрофилы – 42% (абсолютное количество – 2,26х10⁹/л), лимфоциты – 40% (абсолютное количество – 2,16х10⁹/л), моноциты – 12,5%.
Субпопуляционный состав лимфоцитов: СD3+CD19– – 57,1%, СD3+СD4+ – 36,8%, СD3+СD8+ – 28,2% (абсолютное количество – 0,64х10⁹/л), CD3–CD16+CD56+ – 13,7% (абсолютное количество – 0,31х10⁹/л), СD3–CD19+ – 20,4%. Содержание БГЛ – 0,08х10⁹/л. Концентрации сывороточных иммуноглобулинов: IgM – 1,6 г/л, IgG – 14,0 г/л, IgА – 0,9 г/л. Показатель фагоцитарной активности нейтрофилов – 60%.
ПЦР слюны (08.05.2007 г.): ДНК HHV6 (1 518 вирус­ных частиц в пробе). Микробиологическое исследо­вание ­содержимого фурункула (10.05.2007 г.): выделен S. pyogenes.
Поскольку были выявлены подобные иммунологические изменения, больная В. прошла такой же первичный курс иммунотерапии, как и больная А., лишь с той разницей, что вместо препарата грамицидина использовали однократное введение системного антибио­тика пролонгированного действия бициллин-3 (производное бензилпенициллина; производитель – Артериум, Украина).
Повторное обследование (05.06.2007 г.)
ОАК: Hb – 130 г/л, эритроциты – 4,1х10¹²/л, лейкоциты – 7,6х10⁹/л, тромбоциты – 615х10⁹/л, эозинофилы – 2,5%, базофилы – 2%, палочкоядерные нейтрофилы – 5%, сегментоядерные нейтрофилы – 54% (абсолютное количество – 4,1х10⁹/л), лимфоциты – 30,5% (абсолютное количество – 2,31х10⁹/л), моноциты – 6%.
Субпопуляционный состав лимфоцитов: СD3+CD19– – 56,5%, СD3+СD4+ – 35,0%, СD3+СD8+ – 24,2% (аб­со­лютное количество – 0,55х10⁹/л), ­CD3-CD16+­­CD56+ – 16,1% (абсолютное количество – 0,37х10⁹/л), СD3–CD19+ – 25,8%. Содержание БГЛ – 0,07х10⁹/л. Кон­­центрации сывороточных иммуноглобулинов (26.12.2006 г.): IgM – 0,9 г/л, IgG –11,5 г/л, IgА – 1,2 г/л. Показатель фагоцитарной активности нейтрофилов – 80%.
ПЦР слюны (16.01.2007 г.): ДНК HHV6 (1 672 вирусных частицы в пробе). Микробиологическое исследование не проводилось, так как отмечалось прекращение рецидивов фурункулеза.
В целом полученная динамика иммунологических показателей после первичного курса иммунотерапии соответствовала таковой у больной А. Нам удалось устранить стрептококковую инфекцию, повысить количество нейтрофилов и их фагоцитарную активность. Однако положительной динамики количества БГЛ и снижения репродуктивной активности герпетической инфекции не наблюдалось. Для достижения отчетливой положительной динамики этих показателей понадобилось еще несколько курсов иммунотерапии с использованием препаратов α-интерферона, инозина пранобекса и специфических противогерпетических иммуноглобулинов. Максимальный достигнутый уровень БГЛ составил 0,18х10⁹/л (11.09.2007 г.), однако отмечалось быстрое снижение этого показателя до исходного уровня при отсутствии иммунотерапевтиче­ской медикаментозной поддержки, в связи с чем пациентке периодически проводятся повторные курсы иммунотерапии.
Важно отметить, что была достигнута полная ремиссия аллергической патологии, которая длится уже полтора года. Наблюдение за больной В. в Институте иммунологии и аллергологии продолжается.
Больная С., 31 год, двоюродная сестра больных А. и В.
С раннего детства – частые затяжные ОРВИ (7-8 раз в году), осложняющиеся бронхитом и синуитом. С 5-летнего возраста – частые случаи острого тонзиллита (3-4 раза в году), с 8-летнего возраста установлен диаг­ноз хронического тонзиллита, хронического ринофарингита с регионарной лимфаденопатией. Характерными были случаи длительного субфебрилитета неясной этиологии (до 6 мес и более). В возрасте 12 лет впервые установлен диагноз спленомегалии и генерализованной лимфаденопатии. Отмечает аллергические реакции на ряд медикаментов и частые рецидивы Herpes simplex labialis. В 1997 г. после значительного переохлаждения дебютировал рассеянный склероз. Болезнь характеризовалась быстро прогрессирующим течением. После развития рассеянного склероза страдает хроническим пиелонефритом вследствие вторичного нарушения уродинамики. Сохраняются другие проявления инфекционного синдрома.
Первичное обследование (10.10.2006 г.)
ОАК: Hb – 114 г/л, эритроциты – 4,3х10¹²/л, лейкоциты – 4,1х10⁹/л, тромбоциты – 190х10⁹/л, эозинофилы – 3%, базофилы – 0,5%, палочкоядерные нейтрофилы – 2,5%, сегментоядерные нейтрофилы – 43% (абсолютное количество – 1,76х10⁹/л), лимфоциты – 41,5% (абсолютное количество – 1,7х10⁹/л), моноциты – 9,5%.
Субпопуляционный состав лимфоцитов: СD3+CD19– – 66,2%, СD3+СD4+ – 35,6%, СD3+СD8+ – 25,2% (абсолютное количество – 0,43х10⁹/л), CD3-CD16+CD56+ – 10,7% (абсолютное количество – 0,18х10⁹/л), СD3–CD19+ – 21,7%. Содержание БГЛ – 0,05х10⁹/л. Концентрации сывороточных иммуноглобулинов: IgM – 1,1 г/л, IgG – 10,5 г/л, IgА – 3,0 г/л. Показатель фагоцитарной активности нейтрофилов – 60%.
ПЦР слюны (10.10.2006 г.): ДНК вируса простого герпеса (HSV1; 672 вирусных частицы в пробе), HHV6 (737 вирусных частиц в пробе), ДНК вируса герпеса 8 типа (HHV8; 220 вирусных частиц в пробе). МРТ головного мозга (12.01.2001 г.): множественные очаги демиелинизации в белом веществе полушарий головного мозга.
Первичный курс иммунотерапии больной С. в целом соответствовал таковым у больных А. и В. В связи с наличием HSV1-инфекции больная С. дополнительно получала препарат валацикловира (вальтрекс, GlaxoSmithKline, Великобритания) per os в суточной дозе 1 000 мг.
Повторное обследование (21.01.2007 г.)
ОАК: Hb – 147 г/л, эритроциты – 4,3х10¹²/л, лейкоциты – 5,2х10⁹/л, тромбоциты – 750х10⁹/л, эозинофилы – 4,5%, базофилы – 1,5%, палочкоядерные нейтрофилы – 3,5%, сегментоядерные нейтрофилы – 42,5% (абсолютное количество – 2,21х10⁹/л), лимфоциты – 36,5% (абсолютное количество – 1,89х10⁹/л), моноциты – 11%.
Субпопуляционный состав лимфоцитов: СD3+CD19– – 57,5%, СD3+СD4+ – 34,1%, СD3+СD8+ – 25,3% (абсолютное количество – 0,48х10⁹/л), CD3–CD16+CD56+ – 11,6% (абсолютное количество – 0,22х10⁹/л), СD3–CD19+ – 23,7%. Содержание БГЛ – 0,04х10⁹/л. Концентрации сывороточных иммуноглобулинов (26.12.2006 г.): IgM – 1,3 г/л, IgG – 7,0 г/л, IgА – 0,9 г/л. Показатель фагоцитарной активности нейтрофи­лов – 80%.
ПЦР слюны (23.01.2007 г.): ДНК HHV6 (737 вирусных частиц в пробе). ДНК HSV1 и HHV8 выявлено не было, что свидетельствует о прекращении репродукции вирусных агентов.
Благодаря нескольким курсам иммунотерапии, состав которой описан ранее, удалось достоверно повысить количество БГЛ (максимальный результат – 0,16х10⁹/л от 30.10.2007 г.) и добиться частичного регресса демиелинизирующего процесса, что подтверждено данными повторной МРТ головного мозга (24.01.2008 г.).

Обсуждение

Описанный нами семейный дефицит БГЛ не является исключением, поскольку у исследуемых больных наряду с инфекционным синдромом наблюдалось развитие аллергических и аутоиммунных осложнений. Механизм возникновения аллергии и аутоиммунных заболеваний у пациентов c иммунодефицитами представляется сегодня сложным и до конца не изученным. Однако, располагая современными иммунологическими данными, мы вправе сделать обоснованные предположения, которые могут стать предметом дальнейших исследований в этой области.
БГЛ слизистых оболочек являются активными продуцентами IFN-γ, благодаря чему, по-видимому, оказывают определенные контррегуляторные эффекты по отношению к Тh2-зависимым иммунным реакциям, к которым относится атопия [20]. Исходя из этого, можно допустить, что дефицит БГЛ предрасполагает к формированию атопических реакций вследствие ослабления отрицательной регуляции Тh2-ответа. С другой стороны, известно, что именно естественные киллеры и NKT-клетки, составляющие основу популяции БГЛ, поддерживают иммунную толерантность к пищевым продуктам. Субпопуляции этих клеток, пребывающие в печени, осуществляют цитолиз сенсибилизированных к пищевым антигенам Т-лимфоцитов, которые поступают по воротной вене из кишечника [21, 22]. Нарушение указанного механизма может объяснить развитие пищевой аллергии у больной В. Однако взаимосвязь между дефицитом БГЛ и аллергией может быть более значительной. Так, развитие аллергии в условиях дефицита БГЛ можно связать с развитием иммунозависимых хронических инфекций слизистых оболочек, которые, как известно, приводят к ослаблению барьерной функции последних, потреблению иммунных факторов и, в свою очередь, к нарушению процессов нейтрализации и обработки поступающих аллергенов. Такая ситуация требует реализации атопической реакции как альтернативного механизма иммунного ответа, направленного на предотвращение контаминации внутренней среды организма.
Развитию рассеянного склероза у больной С., по нашему мнению, способствовала сочетанная реактивация и длительная репродукция двух нейротропных вирусов (HSV1 и HHV6), способных изменять антигенную структуру мозга [23, 24], и, по-видимому, некоторая генетическая предрасположенность, которая не была предметом нашего изучения. С другой стороны, механизм развития аутоагрессии мог быть более глубоким, поскольку хронический инфекционный процесс, спровоцированный дефицитом БГЛ, мог создавать благоприятный активационный фон для срыва периферической иммунной толерантности за счет длительной экспрессии костимулирующих и адгезионных молекул, продукции провоспалительных цитокинов, хемокинов и антиапоптических белков, что содействует активации аутореактивных Т-лимфоцитов, выживших после созревания в тимусе [25].
Несмотря на различные клинические проявления, наблюдаемым нами больным требовалась одинаковая базисная терапия, поскольку они имели общий иммунный дефект, о наличии которого свидетельствовали выраженность и стойкость изменений лабораторных показателей, а также соответствующая симптоматика. Дебют заболевания у всех больных был однотипным: раннее начало (с первого года жизни) и частые, преимущественно вирусные, инфекции верхних дыхательных путей, что согласовывается с современными представлениями о принципиально важном значении БГЛ в противовирусном иммунитете человека [26]. В дальнейшем отмечалось закономерное присоединение бактериальных инфекций. Нейтропения и сниженная фагоцитарная активность нейтрофилов, выявленные в первичных иммунологических анализах, могут объяснить манифестацию инфекций в связи с наличием соответствующего иммунного дефекта. Однако остается неясным механизм возникновения нейтропении в условиях дефицита БГЛ. По нашему мнению, причиной развития указанных расстройств являлась спровоцированная дефицитом БГЛ хроническая репродукция HHV6, известного своими миелодепрессивными свойствами и способностью поражать зрелые нейтрофилы, угнетая их фагоцитарную активность [23, 24]. Кроме того, следует учитывать, что некоторым субпопуляциям БГЛ свойственны прямые антибактериальные эффекты. Это может служить объяснением повышенного риска развития бактериальных инфекций у больных с дефицитом БГЛ. Так, γ/δ-Т-лимфоциты способны напрямую распознавать некоторые низкомолекулярные консервативные бактериальные продукты, а также молекулы суперантигенов, которыми «богаты» стафило- и стрептококки [6]. В то же время, естественные киллеры, составляющие основной пул БГЛ, обладают способностью распознавать и уничтожать некоторые бактериальные клетки (в частности S. aureus) благодаря экспрессии соответствующих Toll-like-рецепторов и продукции α-дефензимов [27]. Таким образом, дефицит БГЛ, обладающих антибактериальным потенциалом, мог привести к развитию хронических бактериальных инфекций и вторичной нейтропении вследствие повышенного потребления циркулирующих нейтрофилов.
По-видимому, у исследуемых больных имело место сочетание указанных факторов развития нейтропении и бактериальных осложнений.
Следует отметить несоответствие результатов детекции цитотоксических клеток с помощью проточной цитофлуометрии, направленной на идентификацию поверхностных СD-маркеров лимфоцитов, и цитологического метода, что отражено на рисунке .

Согласно полученным результатам, большинство естественных киллеров у обследованных больных были негранулярными. Такие клетки способны оказывать иммунорегуляторные эффекты, однако в значительной мере лишены цитотоксических свойств, поскольку основные факторы агрессии (перфорин, гранзимы, гранулизин, протеазы) содержатся именно в гранулярном аппарате [28]. Поэтому мы считаем целесообразным проводить обязательную цитологиче­скую идентификацию БГЛ у пациентов с клиниче­скими симптомами недостаточности клеточного звена иммунитета.
Подводя итоги, следует отметить, что вследствие прогресса клинической иммунологии постепенно стираются границы между иммунодефицитной, аутоиммунной и аллергической патологией человека. Представленные нами данные убедительно демонстрируют необходимость тщательного иммунологического обследования пациентов с первичным диагнозом аллергического или аутоиммунного заболевания, целью которого должно быть выявление причинных иммунных нарушений и подбор адекватной иммунотерапии.


Список литературы находится в редакции