Клиническая иммунология: возможности и реальность

Как известно, в конце 60-х годов прошлого столетия пришло новое понимание биологического значения системы иммунитета, так как ее роль решительно перешагнула рамки традиционной инфекционной иммунологии. Стало очевидно, что система иммунитета обеспечивает иммунологический гомеостаз в различных условиях. Вместе с тем выяснилось, что, к сожалению, изменения в системе иммунитета могут быть причиной развития ряда сложнейших патологических процессов, к которым следует отнести группу заболеваний, известных как иммунопатология (аутоиммунные, аллергические заболевания атопического генеза, первичные иммунодефициты). Поэтому не случайно резко возрос интерес к использованию методов иммунологических исследований в клинике и сформировалось такое важное направление, как клиническая иммунология. Давая ретроспективную оценку этому направлению исследований, следует отметить, что клиническая иммунология последних десятилетий прошла большой путь от спорадического использования ограниченного числа методов иммунологического исследования в 60-80-х годах прошлого столетия при некоторых заболеваниях – до стремительного внедрения в клинику практически всех заболеваний и расширения спектра иммунологических методов. В результате сегодня практически невозможно назвать патологию, которая не стала объектом внимания клинических иммунологов.
Нельзя не согласиться и не признать правильным то, что на заре развития клинической иммунологии было необходимо способствовать ее развитию и поддерживать начавшийся интерес к использованию методов иммунологических исследований в клинике. В этот начальный период можно было оправдать и некоторые издержки, которые во многом были связаны как с недостатком оборудования и реактивов, так и профессиональных знаний, в надежде обретения в будущем если не оборудования, то профессионализма.
По прошествии многих лет с большим сожалением приходится констатировать, что проведение иммунологических исследований в клинике и сегодня часто не имеет фундаментального обоснования и реализуется по принципу: иммунологические механизмы имеют отношение ко всему. Действительно, иммунологические процессы причастны к очень многому, более того, есть основания полагать, что эта причастность выходит за рамки сложившихся представлений и нам предстоит еще узнать много неожиданного. 
Сегодня мы являемся свидетелями того, как успешно и результативно развивается фундаментальная иммунология. Такое быстрое развитие делает понятным определенный разрыв, который наблюдается между накоплением новых данных фундаментальной иммунологии и результатами их внедрения в клинику. Этот разрыв закономерен и характерен для всех быстроразвивающихся фундаментальных наук. Вполне понятно также и то, что применение наиболее современных методов иммунологического исследования в клинике возможно не всегда, такой возможностью, как правило, располагают высокоспециализированные, хорошо оснащенные иммунологические центры и институты. Поэтому соображения, которые будут высказаны ниже, относятся к вопросам, связанным с использованием методов, уже получивших широкое распространение, доступных многим иммунологическим лабораториям и не отличающихся дороговизной. Нельзя не вспомнить, что многие из этих методов широко известны как методы І и ІІ уровней и были предложены для первоначального иммунологического скрининга, за которым при необходимости должен был следовать более углубленный иммунологический анализ. Со временем спектр иммунологических исследований расширился, однако и сегодня многие иммунологические исследования ограничены использованием методов І и ІІ уровней.
Тем не менее, даже при определенной методической ограниченности соблюдение необходимых подходов к обоснованию их использования и трактовке результатов позволяет получить важную информацию. И здесь вступает в силу не степень современности того или иного метода, а уровень знаний клинического иммунолога – не все можно сделать, но всегда следует попытаться объяснить полученные факты, дать им правильную оценку. Поэтому если дистанция между быстротой развития фундаментальных исследований и скоростью их внедрения вполне объяснима, то недостаток теоретических знаний у многих клинических иммунологов нельзя оправдать, так как фундаментальная иммунология предоставляет для этого большие возможности. Современный уровень развития общей иммунологии, с одной стороны, позволяет обосновать выбор методов иммунологических исследований и дать им корректную трактовку, с другой – очень красноречиво свидетельствует, что стремительность, с которой развивается эта область науки, исключает категоричность суждений.
Неприемлемость категоричности подтверждается всем ходом развития современной иммунологии: от клеточного до молекулярного уровней. Объяснение этому очень простое, в общих чертах оно может быть сформулировано следующим образом: развитие фундаментальных исследований регулярно приносит новые факты, которые требуют либо существенной коррекции сложившихся представлений, либо их кардинально изменяют.
Оставляя в стороне многие вопросы, касающиеся различных достижений фундаментальной иммунологии, представляется целесообразным в качестве отдельных примеров привести факты, которые имеют непосредственное отношение к трактовке результатов, полученных при использовании традиционных методов иммунологического исследования. Так, еще несколько лет назад не было известно о существовании CD4+Т-лимфоцитов с супрессорной активностью (CD4+CD25+), ни также о том, что среди CD4+Т-лимфоцитов присутствуют клетки с цитотоксической активностью. К общим сведениям о том, что в состав CD8+Т-лимфоцитов входят клетки с киллерной и супрессорной активностью, добавилась информация о существовании клона клеток CD8+CD28- с супрессорной активностью, которые, тем не менее, при определенных условиях могут проявлять цитотоксическое действие. Стало известно, что цитотоксичность естественных киллеров, которые представлены клонами различных клеток (CD16+, CD56+, CD16+CD56+), во многом зависит от плотности экспрессии маркеров, характерных для этих клеток.
В связи с расширением исследований о роли Fc-рецепторов в реализации биологических эффектов иммуноглобулинов различных изотипов стал возможным более углубленный анализ значения изменений уровня иммуноглобулинов с учетом функций соответствующих клеток, наличия иммунных комплексов и их особенностей, уровня различных компонентов комплемента и др. 
Наконец, не может быть однозначной оценка результатов определения различных цитокинов, исследование которых становится практически неотъемлемой частью иммунологических исследований в клинике. Лавина сведений о цитокиновой регуляции и скорость, с которой идентифицируются все новые и новые цитокины, не только впечатляют, но и требуют соответствующего понимания значения изменений уровня цитокинов у больных с различной патологией. К моменту идентификации первых цитокинов трудно было даже предположить существование удивительной взаимозамещаемости биологических эффектов многих цитокинов, что особенно демонстративно прослеживается на примере с интерлейкинами. Этот принципиальный факт не может оставаться без внимания.
Перечень примеров, свидетельствующих о необходимости учитывать достижения иммунологии при использовании обычных, уже широко распространенных иммунологических методов, может быть очень велик, и продолжать его нет необходимости. Есть все основания говорить о том, что наступил этап, когда необходимо остановиться, критически оценить накопленные данные и ответить на вопрос: всегда ли, с какой результативностью и степенью обоснованности данные клинической иммунологии используются в общей стратегии лечения больных с различной патологией.
Такая оценка, прежде всего, приводит к двум выводам общего порядка. Первый – клиническая иммунология стала очень доступной наукой, и правом считать себя клиническими иммунологами пользуются многие, включая и тех, кто практически не имеет должного представления о том, сколь сложна эта отнюдь «не прикладная» наука, которая требует знания не только теоретической иммунологии и патогенеза многих заболеваний, но и хотя бы минимальных основ клиники тех заболеваний, которые становятся предметом исследования. Второй – иммунологические исследования в клинике приобретают вид некоего универсального штампа: один и тот же набор методов при самой различной патологии, один и тот же подход к трактовке результатов, практически идентичные заключения и т. д. Такой универсальный иммунологический штамп не только ничего не добавляет даже к добротным клиническим работам, но и существенно снижает их ценность. Казалось бы, в таких случаях можно не принимать во внимание «иммунологические достижения», однако вред подобных исследований состоит в том, что именно на основании результатов иммунологической части работы терапевты, гинекологи, дерматовенерологи и другие специалисты дают подчас очень решительные практические рекомендации по управлению системой иммунитета. К сожалению, такие рекомендации во многих случаях не выдерживают критики, и стремление к их активному внедрению в практику (как правило, без ограничений) не всегда ассоциируется с необходимой помощью больному.
Ретроспективный анализ итогов широкого использования методов иммунологического исследования в клинике приводит к заключению, что наиболее уязвимыми местами клинической иммунологии являются: 
1) отсутствие обоснования выбора иммунологических методов; 
2) частая неадекватная трактовка полученных данных;
3) недостаточно обоснованное и нередко не отражающее реальность заключение; 
4) не всегда обоснованные рекомендации по иммунотерапии. 
К сожалению, перечисленные пункты охватывают практически весь спектр вопросов, находящийся в компетенции клинических иммунологов; подходы к решению этих вопросов в большинстве случаев не могут рассматриваться как оптимальные.

Выбор методов иммунологических исследований
Несмотря на то что вряд ли могут возникать сомнения относительно того, что основой выбора метода иммунологических исследований должны быть особенности патогенеза заболевания, в подавляющем большинстве случаев такой выбор имеет во многом эмпирический характер. Необходимый принцип – иммунологические исследования должны отражать патогенетические механизмы, характеризующие конкретную патологию, – очень часто не соблюдается, и это одна из основных причин отсутствия должной результативности использования методов иммунологических исследований. Не выходя за рамки доступных методов иммунологических исследований, можно привести много примеров. Так, если при многих хронических инфекциях различной этиологии и локализации определение общего количества и функциональной активности (ответ на митогены) Т- и В-лимфоцитов, уровня иммуноглобулинов различных изотипов, фагоцитарной активности нейтрофилов и т. д. полностью оправдано, то при атопических аллергических заболеваниях, в частности поллинозе, информативность этих методов резко снижается и их место занимают другие. К ним относятся: спонтанная активность В-лимфоцитов, различные формы специфического ответа Т- и В-лимфоцитов, влияние гистамина на активность этих клеток, варианты Т-клеточной супрессии (специфическая, неспецифическая, гистамин-индуцированная), уровень IgE и IgE-антител, IgG1, IgG4. В совершенно иных иммунологических методах нуждается клиника аутоиммунных заболеваний с учетом тех различий, которые обусловлены особенностями патогенеза отдельных из них. Эти различия существенны, если, например, сравнить системную красную волчанку и ревматоидный артрит. Нет необходимости продолжать перечень соответствующих примеров и аргументировать, что универсализация иммунологических исследований – путь, который в будущем неизбежно приводит к несоответствующим заключениям и не всегда адекватным подходам к иммунотерапии. 

Трактовка результатов исследований
Этот аспект иммунологических исследований также не вызывает удовлетворения. Одним из его существенных недостатков является частое ограничение лишь количественным определением нескольких популяций или субпопуляций лимфоцитов без обязательной оценки функциональной активности тех или иных клеток. Отсюда и последующая некорректность заключений, так как выводы о снижении функциональной активности делаются лишь на основании количественного изменения. Не соответствует действительности частая констатация снижения активности супрессорных CD8+Т-лимфоцитов не только без определения фенотипа собственно супрессорных клеток, что не всегда доступно, но и без определения супрессорной активности вполне доступным методом. При этом игнорируется хорошо известный факт о том, что достаточно часто общее количество клеток той или иной популяции может не изменяться, но резко снижается их функциональная активность. Определение супрессорной активности Т-лимфоцитов, как отмечалось, необходимо при аллергических заболеваниях, а также при аутоиммунной патологии, так как именно этот критерий часто отражает один из важных механизмов патогенеза.
Как уже отмечалось выше, каждая из таких важнейших субпопуляций Т-лимфоцитов, как CD4+ и CD8+, включает клоны с хелперной, супрессорной и цитотоксической активностью. Между тем, на основании количественного соотношения CD4+- и CD8+Т-лимфоцитов вычисляется регуляторный индекс, информация о котором представлена в подавляющем большинстве иммунограмм. Более того, изменение этого регуляторного индекса используется как важный критерий оценки иммунологических изменений. Какой уровень регуляции он отражает, соотношение каких клеток его определяют в каждом конкретном случае, о чем свидетельствуют его изменения в сторону уменьшения или повышения – вопросы, которые очень часто остаются без ответа.
Широко используется НСТ-тест для оценки активности фагоцитирующих клеток, в частности нейтрофилов. Вряд ли могут быть претензии к тесту, который действительно отражает уровень метаболической активности клетки. Однако неясно, почему на основании этого теста часто делают заключение о снижении или повышении фагоцитоза? Изменение метаболической активности, в частности ее повышение, свидетельствует о готовности клетки реализовать свои различные функции: хемокинезис, хемотаксис, фагоцитоз, внутриклеточное переваривание фагоцитарных объектов, выделение продуктов гранул и другие, поэтому результаты использования НСТ-теста не могут рассматриваться как аналог определения уровня фагоцитарной активности.
Ярким примером широты компенсаторных возможностей системы иммунитета могут служить цитокины, одним из основных свойств которых является широкая взаимозаменяемость биологических эффектов. Поскольку цитокины включаются в регуляцию как физиологических, так и патологических процессов, определение их уровня широко используется в клинике.
В большинстве случаев исследование цитокинов ограничено IL-1, IL-2, IL-6, IL-4, интерферонами, TNFα; значительно реже определяются другие цитокины. Авторы превалирующего числа работ ограничиваются определением уровня двух-трех цитокинов, и здесь невозможны какие-либо упреки. Но почему определение этих цитокинов весьма часто называется таким объемным понятием, как «цитокиновый статус», а нарушение продукции одного из них определяется как «цитокиновый дисбаланс»? Такое стремление к глобализации не только свидетельствует о непонимании сущности цитокиновой регуляции, но и приводит к неадекватному заключению клинического иммунолога. Элементарные сведения, которые сегодня становятся хрестоматийными, не учитываются. Например, количество идентифицированных цитокинов превышает 300, существует общность биологических эффектов многих из них, различные цитокины способны взаимодействовать с одними и теми же рецепторами и т. д. Все это – факторы надежности цитокиновой регуляции, запрограммированные природой, и они не дают оснований для таких сверхобобщений, как упоминалось выше, лишь на основании определения двух-трех цитокинов.
Хорошо известна роль IL-4 в регуляции синтеза IgE, что делает понятным и обоснованным определение уровня продукции IL-4 лимфоцитами периферической крови при аллергии. Но при этом часто не принимается во внимание, что, во-первых, определение уровня продукции IL-4 лимфоцитами больных аллергическими заболеваниями несет необходимую информативность только при условии стимуляции лимфоцитов специфическим аллергеном, а не неспецифическими стимулами (наиболее распространенный подход); во-вторых, IL-4 в значительном количестве продуцируют В-лимфоциты, тучные и другие клетки; наконец, в-третьих, идентифицированы и изучены новые интерлейкины, роль которых в регуляции синтеза IgE может быть не менее важной, чем роль IL-4. К таким интерлейкинам следует прежде всего отнести IL-21, IL-25, IL-33. Более того, IL-25 в настоящее время характеризуют как цитокин аллергии, поскольку он не только повышает синтез IgE, но и усиливает эозинофилию легких, крови, активно участвует в повреждении эпителия бронхов и др. Приведенные соображения объясняют, почему определение уровня IL-4 часто не коррелирует с особенностями клинического течения, в частности атопических аллергических заболеваний. 
Далее, при определении уровня интерферонов и констатации его снижения с большой осторожностью нужно говорить о том, что иммунная защита с участием этих цитокинов ослаблена. Это объясняется тем, что в настоящее время известны интерлейкины, которые оказывают очень сходные биологические эффекты. В первую очередь имеется в виду группа интерлейкинов, относящихся к семейству IL-10 (IL-19, IL-21, IL-22, IL-23, IL-26).

Заключение по результатам иммунологических исследований
Нет необходимости доказывать, в какой степени ответственно заключение клинического иммунолога. Однако объективность обязывает признать, что эта стержневая часть конечной цели иммунологических исследований достаточно часто далека от того, чтобы быть одним из основных критериев тактики лечения больного. Вполне вероятно, что такую ситуацию с полным основанием можно рассматривать как закономерный итог отсутствия соблюдения необходимых принципов выбора методов иммунологических исследований и их трактовки. В результате в одних случаях с ошеломляющей легкостью делается заключение о развитии вторичного иммунодефицита, в других – заключение не несет информации, которая может быть использована при лечении больного и нередко остается малопонятной даже лечащему врачу. Складывается впечатление, что драматическое по своему психологическому воздействию на больного (особенно на родителей детей) заключение – вторичный иммунодефицит – особенно привлекательно.
При этом очень часто игнорируется, сколь огромны компенсаторные возможности системы иммунитета, что предусмотрено всем ходом ее эволюционного развития. Подтверждением этому может быть множество примеров. В частности, если снижены количество и функции естественных киллеров с маркером CD16, то это может быть компенсировано клонами клеток с маркером CD56, либо клетками двойного фенотипа (CD16+СD56+), либо естественными киллерными Т-лимфоцитами, либо нейтрофилами, эозинофилами и другими клетками с цитотоксической активностью. Поэтому общее заключение о дефиците киллерных клеток по результатам определения одной или двух субпопуляций еще не дает основания для вывода о дефиците киллерных клеток. Не может быть основанием для вывода о вторичном иммунодефиците и факт снижения (в определенных пределах) общего числа Т-лимфоцитов без оценки их функциональной активности, а также выяснения, за счет какой их субпопуляции это происходит (снижение CD4+СD25+ не приводит к дефициту). Поэтому легкость, с которой наиболее часто заключают о развитии «дефицита Т-клеточного звена», не может не удивлять.
Снижение уровня иммуноглобулинов того или иного изотипа еще не позволяет говорить о развитии вторичного иммунодефицита, который характеризуется как дефицит гуморального звена. Это объясняется тем, что многие клетки экспрессируют различные Fc-рецепторы (FcRI, FcRII, FcRIII), которые способны взаимодействовать с различными иммуноглобулинами. Поэтому те функции клеток, которые связаны с активацией Fc-рецепторов, могут стимулироваться иммуноглобулинами различных изотипов.
Ослабление фагоцитоза одними клетками может возмещаться активным фагоцированием другими. Если существует недостаточность активности ферментов, обеспечивающих внутриклеточное переваривание фагоцитированых объектов, это может полностью компенсироваться, например усилением кислородного взрыва. Из этого следует, что частое заключение «дефицит фагоцитарного звена» также не всегда обосновано.
Если снижена продукция одного из многочисленных цитокинов, она может быть легко компенсирована другими. Например, снижение продукции IL-2, который выполняет различные биологические функции, компенсируется другими интерлейкинами: функции ростового фактора Т- и В-лимфоцитов берет на себя IL-4, способность активировать киллерные клетки – IL-4, IL-15, IL-18 и др. 
Перечисленные, а также многие другие факты делают понятным весьма частое отсутствие корреляции между иммунологическим заключением и особенностями клиники, а усилия, прилагаемые для доказательства этого, выглядят крайне неубедительно. 
Не убеждают и попытки выделения различных форм иммунодефицитов с учетом большого числа различных критериев. Такой подход приводит к огромному разнообразию вторичных иммунодефицитов и делает практически невозможным определить, какой из них развивается (если он развивается) у конкретного больного. Это не только не облегчает, но и значительно усложняет (возможно необоснованно) работу клинического иммунолога. 
Все сказанное ни в коей мере не противоречит возможности развития состояния, которое по сумме иммунологических изменений, их стабильности и клиническим проявлениям относится к вторичным иммунодефицитам. Однако частота, а нередко и недостаточная обоснованность констатации вторичного иммунодефицита не может не настораживать. По всей вероятности, если бы такая частота отражала реальность, то количество больных существенно увеличилось бы, а численность населения уменьшалась бы с большей скоростью. Нельзя не принимать во внимание и тот факт, что развитие вторичного иммунодефицита часто является результатом недостаточно эффективного лечения основного заболевания и поэтому нередко сочетается с уже далеко зашедшим процессом. 
Существующие подходы к характеристике вторичных иммунодефицитов вызывают еще один вопрос: в какой степени правомочно сегодня их распределение на Т-клеточный, В-клеточный, фагоцитарный? В частности, можно ли утверждать, что снижение числа В-лимфоцитов, их функциональной активности, синтеза различных иммуноглобулинов – это дефицит В-системы или, как распространено говорить, гуморального звена. Ответ может быть отрицательным, потому что как активность В-лимфоцитов, так и синтез иммуноглобулинов в первую очередь регулируются сложной системой цитокинов, многие из которых синтезируются Т-лимфоцитами, а также другими клетками, изменения которых могут быть первичной причиной недостаточности В-клеток. Есть основания говорить о том, что такие строго очерченные заключения, как «дефицит В-звена», «дефицит Т-звена» и т. д., не отражают современных представлений и должны отойти в прошлое. В большинстве случаев практически невозможно очертить весь спектр иммунологических механизмов, которые формируют вторичный иммунодефицит, развивающийся на фоне различной патологии. Четкая очерченность заключения о развитии иммунодефицита остается привилегией только первичных иммунодефицитов, представляющих собой истинную иммунопатологию, к которой не относятся вторичные иммунодефициты.
С учетом приведенных фактов, а также многих других возникает вопрос: что же должно отражать заключение клинического иммунолога? Ответ на этот вопрос не прост и должен быть предметом более серьезного внимания и обсуждения, чем это имеет место в настоящее время. Тем не менее, представляется, что, во-первых, такое заключение должно иметь конкретный, а не всеобъемлющий характер, во-вторых, должно быть непосредственно связано с клиническим диагнозом и четкой формулировкой (по возможности), какие иммунологические изменения и в какой степени могут включаться в патогенез заболевания и какие клинические симптомы могут быть отражением выявленных иммунологических изменений.

Рекомендации по иммунотерапии и критериям ее оценки
Естественно, что основные рекомендации клинического иммунолога сводятся к назначению того или иного вида иммунотерапии. В связи с этими рекомендациями возникают следующие соображения. Во-первых, перечень используемых иммуномодуляторов чрезвычайно широк, и многие из них могут быть отнесены к таковым весьма условно. Последнее объясняется тем, что в настоящее время многие препараты, относящиеся к различным фармакологическим группам, без необходимых на то оснований характеризуются и как иммуномодуляторы. Существенно и то, что есть немало иммуномодуляторов, механизм действия которых изучен недостаточно, что препятствует их обоснованному применению. 
Во-вторых, вызывает большое удивление, что основу выбора того или иного иммуномодулятора часто составляют не особенности механизма их действия и данные иммунограммы, а характер влияния in vitro на одну из функций отдельных клеток иммунитета. В подавляющем большинстве случаев используется способность Т-лимфоцитов к розеткообразованию, значительно реже – влияние на их трансформацию, а также другие критерии, например действие на нейтрофилы, применение различных нагрузочных тестов и т. д. Широкое использование влияния различных иммуномодуляторов на Т-розеткообразование, а также на функции других клеток оставляет без ответа очень важный вопрос: почему критерием целесообразности назначения иммуномодуляторов и обоснованием их выбора является характер влияния иммуномодуляторов различного происхождения и механизма действия именно на экспрессию Е-рецептора Т-лимфоцитами? 
В-третьих, во многих случаях рекомендации необоснованно категоричны и широко экстраполируются. Например, если при определенной патологии, при определенных формах ее клинического течения, в определенном числе случаев изменяется один или два показателя, которые нормализуются в результате применения определенного иммуномодулятора, из этого не следует, что при других клинических формах этого же заболевания эффект будет аналогичен. Это в равной степени относится и к оценке изменений одного или двух показателей как единственных и обязательных критериев эффективности иммунотерапии. Широкое экстраполирование на все проявления одного и того же заболевания с приоритетом использованных иммунологических исследований (часто без должного обоснования) вряд ли может рассматриваться как отражающее действительность. В конечном итоге, становится очевидным, что рекомендации клинического иммунолога могут быть обоснованным руководством к действию только при условиях, обеспечивающих его информативность.
Подводя итоги высказанным соображениям, следует еще раз обратить внимание на то, что существующая дистанция между достижениями такой быстроразвивающейся науки, как иммунология, и скоростью внедрения полученных результатов в клинику – естественна. Наряду с этим клиническая иммунология сегодня не может оставаться за бортом новых фактов фундаментальной иммунологии, имеющих непосредственное отношение к трактовке результатов иммунологических исследований в клинике. 
Клиническая иммунология нового столетия отличается от таковой 70-80-х годов прошлого столетия в понимании процессов, которые отражают методы иммунологических исследований. Нередко складывается впечатление, что достижение фундаментальной иммунологии и ее фантастический прогресс остаются вне внимания некоторых клинических иммунологов. Нет сомнений и в том, что овладение достижениями теоретической иммунологии – единственный путь для обеспечения результативности иммунологических исследований. Все это делает понятным, почему на одном из последних съездов иммунологов Р.В. Петров сказал: «Мы не должны становиться иммунологическими снобами, но и не должны терять свое иммунологическое лицо». Потеря этого «лица» ставит под сомнение возможность оправдать прямое назначение клинической иммунологии – помощь больному. Поэтому озабоченность Р.В. Петрова по поводу угрозы потери «иммунологического лица» клиническими иммунологами в полной мере оправдана, особенно если учесть, сколько усилий он приложил для становления клинической иммунологии и внедрения методов иммунологических исследований в клинику.
Представляется, что, по всей вероятности, было бы снобизмом не замечать многих издержек, имеющих место в клинической иммунологии, и сосредоточиваться лишь на фундаментальных исследованиях. Клиническая иммунология – раздел общей иммунологии и не может плодотворно развиваться вне тесной связи с фундаментальной. В связи с этим невозможно еще раз не обратиться к одному из классиков иммунологии Л. Пастеру: «Нет, тысячу раз нет, не существует ни одной категории наук, которой можно было бы дать название прикладной науки. Существуют науки и применения наук, связанные между собой, как плод и породившее его дерево».